International Tchaikovsky competition

Всего четыре года отделяли друг от друга рождение Санкт-Петербургской (1862) и Московской (1866) консерваторий. Чайковскому, выпускнику Санкт-Петербургской консерватории, судьба назначила стать одним из первых профессоров Московской консерватории. По его рекомендациям штат московской профессуры пополняли петербуржцы: композитор Михаил Ипполитов-Иванов, пианист и дирижер Василий Сафонов - будущий директор Московской консерватории. Петербургско-московский маршрут повторили и многие выдающиеся музыканты ХХ века, такие как дирижеры Александр Орлов и Александр Гаук, пианисты Генрих Нейгауз и Мария Юдина, композитор Дмитрий Шостакович.

Совместные усилия двух городов сформировали знаменитую русскую исполнительскую школу, позже разделившуюся на советскую и зарубежную. Благодаря Конкурсу Чайковского эти две линии встретились. Ван Клиберн и Даниэль Поллак, лауреаты I и VIII премий Первого конкурса, учились в Джульярдской школе (Нью-Йорк) у Розины Левиной, ученицы Василия Сафонова. Израильский скрипач Шмуэль Ашкенази, лауреат II премии Второго Конкурса, учился у скрипача и педагога Ефрема Цимбалиста. Цимбалист, член жюри первых двух Конкурсов Чайковского, учился в Петербургской консерватории у Леопольда Ауэра. Таких примеров много.

В интервью газете «Советская культура» Цимбалист вспоминал камерные вечера у Римского-Корсакова, куда он наведывался после занятий в классе Ауэра: кто бы мог тогда подумать, что полвека спустя ученик Цимбалиста станет лауреатом московского Конкурса! В 1962 году в составе виолончельного жюри работал выдающийся виолончелист Григорий Пятигорский. На Конкурсе он после долгих лет разлуки встретил родного брата Александра Стогорского, московского виолончелиста и педагога. Так человеческие судьбы становились частью истории Конкурса.

Все это насыщало Конкурс Чайковского богатством культурной памяти. Давно уже многие лауреаты живут или работают за рубежом. Лиана Исакадзе, Паата Бурчуладзе - в Германии, Виктория Муллова - в Великобритании, Иван Монигетти - в Швейцарии, Илья Калер - в США. Владимир Крайнев, победитель IV конкурса, девятнадцать лет преподавал в Ганновере, где и закончил свой жизненный путь. «То, о чем мечтал Сталин, - распространить влияние нашей страны на весь мир - удалось музыкантам, - писал он в своей автобиографической книге «Монолог пианиста». - Весь мир заполнила русско-советская исполнительская школа».

ФОРТЕПИАННАЯ ЛИРИКА

К первому Конкурсу Апрелевский завод выпустил 40 тысяч грампластинок с записями произведений Чайковского. Первым из пианистов, открытых конкурсом, был 23-летний Ван Клиберн. В апреле 1958 года Клиберн смог найти ключ к сердцам советских меломанов. Признаваясь в любви, слушатели сами становились истинными лириками: «Дорогой Ван! Я не могу не написать Вам. Впервые в жизни, хотя мне 17 лет, я плакала, слушая музыку. Вы покорили меня своей игрой, которую я никогда не забуду. Мне хочется сказать Вам огромное спасибо. Вы открыли мне глаза, я поняла, что жизнь - это прекрасно; что вокруг столько прекрасного. Я не могу больше писать. Спасибо, спасибо...» (из архива Дома-музея Чайковского в Клину).

В 1966 году беспрецедентное выступление Григория Соколова заставило жюри признать победу за 16-летним юношей доконсерваторского возраста. Среди членов жюри присутствовала авторитетная француженка Надя Буланже, которую в ее 78 лет трудно было удивить: среди ее учеников были Леонард Бернстайн, Джордж Гершвин, Дину Липатти, Дариус Мийо, Даниэль Баренбойм.

Выдающейся французской пианистке Маргерит Лонг конкурс Чайковского обязан метафорой «Музыкальная весна мира»: «Меня очень взволновало приглашение войти в состав жюри Международного конкурса пианистов и скрипачей имени Чайковского. ...не только потому, что Конкурс носит имя одного из самых прославленных композиторов, волшебную музыку которого любит и слушает весь мир, но и потому, что этот весенний московский Конкурс будет встречей с одаренной молодежью многих стран, то есть встречей с музыкальной весной мира». Начиная с 1966 года, Конкурс Чайковского проводится летом.

ПЕРВАЯ СКРИПКА ПЛАНЕТЫ

Вплоть до начала 1980-х Конкурс оставался событием политическим и музыкальным в равной мере. В автобиографической книге «Монолог пианиста» Владимир Крайнев рассказывал, как решение о его участии в Конкурсе принимала лично Екатерина Фурцева. Высокой гостьей первых двух Конкурсов Чайковского была бельгийская королева Елизавета, патронесса знаменитого Конкурса в Брюсселе. На протяжении многих лет путь брюссельского и московского конкурсов казался общим. Еще до войны конкурс имени Эжена Изаи (получивший имя Королевы Елизаветы в 1951 году) открывал миру скрипачей Давида Ойстраха, Бориса Гольдштейна и Михаила Фихтенгольца (1937), пианистов Эмиля Гилельса и Якова Флиера (1938). Брюссельский победитель 1951 года Леонид Коган неоднократно входил в состав возглавляемого Ойстрахом скрипичного жюри на Конкурсе Чайковского. Наконец, третью премию в Брюсселе (1967) получил Гидон Кремер, ставший победителем IV конкурса Чайковского (1970).

С 1990 года падение авторитета Конкурса стало все более заметным. Идеальный оттепельный старт и уровень победителей 1960-80 гг. выглядели как живой укор терявшему престиж соревнованию. Поздние конкурсы настраивали лишь на воспоминания о былых лауреатах. Опыт I Конкурса, где в третий тур прошли восемь из девяти советских скрипачей - Валентин Жук, Виктор Пикайзен, Зариус Шихмурзаева, Марк Лубоцкий, Жан Тер-Мергерян, Валерий Климов, Нина Бейлина, Виктор Либерман - был по-своему исключительным. В 1958 году действовало условие освобождать от первого тура победителей крупных международных конкурсов. Отмена этого условия делала победы на следующих Конкурсах все более убедительными.

На Втором Конкурсе I премию у скрипачей завоевал Борис Гутников, II поделили Ирина Бочкова и Шмуэль Ашкенази, III получила Нина Бейлина, IV - Альберт Марков, V - Эдуард Грач. Взлетами были отмечены и последовавшие Конкурсы: Третий (Виктор Третьяков - I премия, Олег Каган - II премия, Олег Крыса - III премия), Четвертый (Гидон Кремер - I премия, Владимир Спиваков - II премия, Лиана Исакадзе - III премия, Татьяна Гринденко - IV премия) и Седьмой (Виктория Муллова и Сергей Стадлер - I премия).

Отмечая в 1958 году победу первого скрипичного лауреата «имени Чайковского» Валерия Климова, страна ликовала. В оргкомитет, например, пришло письмо из Сталинградской области от 31-летнего шахтера: «Здравствуйте, многоуважаемый Председатель! С большим интересом я следил за подготовкой и проведением международного музыкального конкурса им. П. И. Чайковского в Москве. Я прослушал [по радио] всю программу в исполнении всех участников Конкурса. И вот Конкурс окончен с большой радостью для советских людей. Занял первое место и получил первую премию молодой талантливый советский скрипач - Валерий Климов. Значит, он играет лучше всех скрипачей в мире. Издавна говорят, что скрипка - мать музыки. Если собрать всех самых лучших музыкантов мира и организовать концерт, то с законной гордостью можно будет сказать, что советский скрипач в этом концерте играет первую скрипку» (из архива Дома-музея Чайковского в Клину). На самом деле, в 1958 году по радио и ТВ транслировали только третий тур. Но и этого оказалось достаточно, чтобы люди стали писать о конкурсантах удивительно личные письма.

ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ВИОЛОНЧЕЛЬНОГО МИРА

В 1962 году на Конкурсе появилась виолончельная номинация. Это стало логичным развитием сюжета, начавшегося при участии Чайковского, чьим учеником и другом был виолончелист Анатолий Брандуков (1858-1930). Брандукову посвящено «Пеццо каприччиозо» для виолончели с оркестром, ставшее обязательным произведением первого виолончельного тура. Будучи известным в Москве педагогом, Брандуков организовал циклы камерных вечеров. В 1940-е годы, уже после его смерти, на них часто бывал студент Московской консерватории по классу Семена Козолупова Мстислав Ростропович. В 1944 году он вошел в состав будущего Квартета имени Бородина, где вскоре его заменил Валентин Берлинский. В 1996 году первым скрипачом Квартета стал Рубен Агаронян - лауреат II премии V Конкурса Чайковского.

Новый этап в популяризации виолончельного искусства обозначила активная деятельность Ростроповича. Виолончелисты стали пополнять написанные для него сочинения, в том числе Виолончельную сонату (1949) и Симфонию-концерт для виолончели с оркестром (1952) Прокофьева, Первый концерт для виолончели с оркестром (1959) Шостаковича. Его премьера состоялась в октябре 1959 года. В 1962 году это уже известное в мире произведение вошло в программу Конкурса Чайковского. О Концерте Шостаковича вспомнили и на открытии II Конкурса в Кремлевском Дворце съездов. После приветственной речи Шостаковича выступил член виолончельного жюри Морис Марешаль: «Мне выпала большая радость и честь выступать вслед за великим советским композитором Шостаковичем, которому так часто аплодирует Париж и чей виолончельный концерт совсем еще недавно был с огромным успехом исполнен в зале Плейель вашим изумительным Ростроповичем».

В 1962 году Первый концерт Шостаковича включили в программу конкурсных выступлений виолончелисты Михаил Хомицер (III премия), Тоби Эллен Сакс (VI премия), Глория Страснер, Джоанна де Кейзер. А с Симфонией-концертом Прокофьева выступили Наталия Шаховская (I премия), Наталия Гутман (III премия), Ласло Мёзе (IV премия), Линн Харрелл, Юрген Эрнст де Лемос. Виктор Апарцев и Валентин Фейгин усложнили задачу, включив в свои программы оба сочинения. Фейгину это принесло II премию. Его соседом по конкурсному пьедесталу был американец Лесли Парнас.

«С такой сложной программой, как в Москве, конкурсантам нигде еще не приходилось сталкиваться, - говорил председатель виолончельного жюри Даниил Шафран. - Здесь им было предоставлено право выбора, но выбора из сочинений самой высшей трудности... И почти ни один артист не испугался препятствий - каждый играл по-своему и в основном справлялся с заданием. Как интересно было нам, членам жюри, слушать разные трактовки Концерта Шостаковича... Как интересно было сопоставлять интерпретацию Сонаты Кодаи, разные части которой конкурсанты исполняли во втором туре. Многим, подобно Фейгину и Мёзе, Гутман и Парнасу, удавалось находить здесь новые и своеобразные выразительные возможности».

Конкурсу Чайковского - более полувека; за это время в его истории запечатлелся целый ряд незабываемых моментов. Например, трогательная симпатия публики и участников к американской виолончелистке Тоби Сакс. В апреле 1962 года ее постоянно окружали поклонники, но исполнительница была воодушевлена в первую очередь теплым напутствием авторитетного француза Мориса Марешаля: член виолончельного жюри сказал ей нечто вроде русского «ни пуха, ни пера». А какие замечательные слова сопровождали выступления Наталии Гутман, одной из самых молодых конкурсанток 1962 года! Ее мастерство и талант покорили легендарного Григория Пятигорского, признававшего: «Гутман играет обаятельно, женственно, но и сила у нее есть. Она меня очень заинтересовала. Я ее один раз поцеловал, такую серьезную и милую, такую застенчивую и грустную. И потом заметил, что она вдруг улыбнулась. Это была единственная улыбка, которую я увидел у нее в течение всего Конкурса».

Тот же Пятигорский метко написал о виолончельном состязании в Москве: «Известно, виолончель долгое время была в загоне. Это был инструмент, так сказать, «второразрядный»... отголосок этих взглядов сказался и на Первом конкурсе Чайковского. Я даже немного злился тогда. Но, конечно, это не единственный пример. Помню, я играл однажды в ансамбле с Хейфецем и Горовицем. Перед выходом на сцену дебатировался «важный» вопрос: в каком порядке выходить на эстраду. Но я быстро положил конец дискуссии, сказав: «Что вы спорите? Я-то наверняка знаю, кому нужно выходить последним - конечно, виолончелисту...»

Разумеется, после того, как лауреатами Конкурса Чайковского становились виолончелисты уровня Давида Герингаса (1970), Ивана Монигетти (1974), Александра Князева и Александра Рудина (1978), Антонио Менезеса (1982), Марио Брунелло и Кирилла Родина (1986), так вопрос уже не ставился. Чему способствовал и один из главных инициаторов московского состязания - Мстислав Ростропович, возглавлявший виолончельное жюри трижды - в 1962, 1966 и 1970 гг. Вынужденный покинуть СССР в 1974 году, три года спустя Ростропович учредил Международный конкурс виолончелистов в Париже.

После ухода Ростроповича особенно заметна его роль в формировании нового виолончельного репертуара. В дни XIII конкурса Чайковского член жюри Иван Монигетти говорил: «Первый концерт Шостаковича и Симфония-концерт Прокофьева - сочинения, перевернувшие представления о возможностях виолончели. Было время невероятных открытий... Происходило революционное преобразование виолончельного мира, вызывавшее к жизни адекватных исполнителей - в первую очередь Ростроповича. Он задал невероятное ускорение, которое продолжается до сих пор...»

ЧАЙКОВСКИЙ ОТОВСЮДУ

Появление вокальной номинации на Третьем конкурсе Чайковского (1966) было обязано популярной в то время идее глобального расширения московского соревнования, вплоть до введения оперы и балета. Успехи первых двух конкурсных предприятий породили утопическую мысль о превращении Конкурса в «состязание всех родов музыки Чайковского». «Давайте помечтаем... Быть может, в соревнование включатся вокалисты, дирижеры, оркестры - и конкурс превратится в фестиваль музыки, в тот «самый главный» музыкальный центр, всемирный музыкальный праздник, мечта о котором живет в сердце каждого музыканта-исполнителя. И имя Чайковского, светлый дух его творчества будут сближать и объединять тысячи самых разных людей со всех концов света», - рассуждал в 1962 году председатель фортепианного жюри Эмиль Гилельс.

Мысли Гилельса развивал Генрих Нейгауз: «Мне кажется целесообразным, чтобы впредь на Конкурсах Чайковского соревновались не только инструменталисты, но и певцы, симфонические оркестры, балетные и оперные труппы. Чайковский - создатель гениальных симфоний, опер, балетов, романсов. Инструментальные произведения - лишь дополнение к этому грандиозному творческому богатству. И если конкурсы должны выполнять, помимо выявления новых талантов, еще и популяризаторскую миссию, то на них творчество композитора должно быть представлено в более широком объеме». По сути, Нейгауз говорил о монографическом фестивале музыки Чайковского, видимо, сожалея о том, что в конкурсный репертуар не входит основная часть композиторского наследия.

Международная динамика Конкурса, в котором в 1958 году участвовали 61 музыкант из 22 стран, в 1962 году - 131 музыкант из 31 страны, в 1966 году - 200 музыкантов из 36 стран, в духе времени подогревала стремление СССР быть «впереди планеты всей». Министром культуры была Екатерина Фурцева, покровительствовавшая Большому театру. Именно на его сцене состоялось открытие III конкурса Чайковского со впервые введенной номинацией «сольное пение», Фурцева выступила с правительственным приветствием.

В те годы победа на Конкурсе Чайковского во многом предопределяла дальнейшую карьеру лауреата. Причем как советского, так и зарубежного. Через год после победы на III Конкурсе Владимир Атлантов стал солистом Большого театра. А первая победительница среди женщин - американка Джейн Марш - вскоре выступила в роли моцартовской Памины в Опере Сан-Франциско.

Рядом с тремя инструментальными специальностями вокальная номинация оказалась «конкурсом внутри конкурса». Певцы выступали по соседству с Большим театром - в Колонном зале Дома союзов. У них была своя специфическая публика. Знатоков оперных голосов и меломанов, достававших дефицитные пластинки с записями опер, в Москве было больше, чем столь же подкованных любителей фортепиано, скрипки или виолончели. И они были азартнее, хотя и не кричали принятое на Западе «бу», выражающее крайнее недовольство исполнением. Программы, включавшие романсы Чайковского и русские оперные арии, создавали трудности, неведомые инструменталистам: русский язык для певца-иностранца был серьезной проблемой. Особенно в то время, когда русский репертуар за границами родины практически не знали.

Тем сильнее было впечатление, производимое на публику конкурсантами-гостями. В 1966 году на фоне безупречного выступления Владимира Атлантова (I премия) москвичей поразили трое американцев - Джейн Марш (I премия), Вероника Тайлер (II премия) и Саймон Эстес (III премия). Джейн Марш свободно владела не только английским, но также французским, испанским и итальянским языками, учила русский. А темнокожий бас Саймон Эстес, которому жюри присудило спецприз «за лучшее исполнение романса Чайковского», чистосердечно признался: «Конечно, мне, американцу, нелегко постигнуть глубины его [Чайковского] музыки. Но я всеми силами стремлюсь к этому». О его достижениях красноречиво свидетельствовал скорый дебют на сцене Карнеги-холла, где певец исполнил каватину Алеко из одноименной оперы Рахманинова.

Член вокального жюри Джордж Лондон (США) в дни Третьего Конкурса пытался сформулировать особенности русского языка в пении: «Большинство гласных в нем чистые и ясные. Есть, конечно, некоторые особенности, которые нужно одолеть». После итальянского - международного языка вокалистов - пение на русском серьезно изменило ситуацию с русским репертуаром на зарубежных сценах. Рассказывает Лора Клейкомб, лауреат II премии Конкурса Чайковского 1994 года: «Незадолго до Конкурса я участвовала в постановке «Борис Годунова» в Сан-Франциско, и мне впервые пришлось учить партию на русском. Конечно, возникали трудности - взять хотя бы алфавит... но языки всегда очень меня интересовали. А после Конкурса пришлось осваивать русский репертуар - так в моем активе появились Рахманинов, Чайковский, Глиэр».

Идея же предполагаемой балетной составляющей Конкурса Чайковского вылилась в проведение в 1969 году в Москве Первого Международного конкурса артистов балета. Церемонию награждения артистов сопроводил скандал: за овацию, устроенную в Большом театре дипломантке Еве Евдокимовой (США), на публику рассердилась Екатерина Фурцева, вручавшая награды. Балетный историк Вадим Гаевский подробно описывает эту ситуацию: «Екатерина Алексеевна сначала по-матерински улыбалась, потом нахмурилась и стала показывать на часы. Зрители не сдавались. И тут обычно сдержанная Фурцева потеряла власть над собой, лицо ее злобно перекосилось и, сжав кулак, она сделала какой-то угрожающий жест». Так Международный конкурс артистов балета чуть не попал в официальную опалу.

С Конкурса 1970 года начался системный отсчет советских певцов-победителей. На Четвертом Конкурсе первую премию среди женщин заслуженно получили Елена Образцова и Тамара Синявская, третью - Евдокия Колесник, четвертую - Надежда Красная. Пятое и шестое призовые места достались Эстер Ковач (Болгария) и Эдне Гарабедян-Джордж (США). Из призеров-мужчин только Томас Томашке (V премия) был из ГДР. Остальные лауреаты представляли СССР: Евгений Нестеренко и Николай Огренич (I премия), Владислав Пьявко и Зураб Соткилава (II премия), Виктор Тришин (III премия), Александр Правилов (IV премия), Александр Рудковский (V премия), Саркис Гуюмджян и Валерий Кучинский (VI премия). Никакой натяжки в столь щедрой раздаче премий певцам не было: им было ради чего стараться. Вернее, ради кого: среди членов жюри под председательством ректора Московской консерватории А. В. Свешникова блистала Мария Каллас. Ее появление в Колонном зале Дома союзов публика встречала стоя. В советских газетах ее фото неизменно подписывали: «М. Каллас - популярная итальянская певица». На самом деле слово «популярность» больше подходило ее спутнику - выдающемуся тенору Тито Гобби.

С годами состав вокального жюри, как и в других номинациях Конкурса Чайковского, стали пополнять его бывшие лауреаты. Неоднократно «сольное пение» на Конкурсах Чайковского оценивали Мария Биешу (III премия, 1966), Евгений Нестеренко (I премия, 1970), Владислав Пьявко (II премия, 1970), Зураб Соткилава (II премия, 1970). Своего рода судейский рекорд установила Ирина Архипова. Двукратный участник жюри под руководством А. В. Свешникова (в 1970 и 1974 гг.), она сама председательствовала на Шестом, Седьмом, Восьмом, Девятом и Одиннадцатом конкурсах Чайковского. Ее интуиция и опыт обернулись в 1978 году победами Людмилы Шемчук (I премия, СССР), Эвы Подлесь (III премия, Польша), Жаклин Пейдж-Грин (IV премия, США); в 1982 году - открытием выдающегося «комплекта» мужских голосов: Паата Бурчуладзе (бас, I премия), Гегам Григорян (тенор, II премия), Владимир Чернов (баритон, III премия); в 1986 году - присуждением III премии Марии Гулегиной, а в 1990-м - I премии Деборе Войт (США).

На юбилейном Десятом конкурсе Чайковского (1994) жюри состояло сплошь из бывших лауреатов. Певцов судили Зураб Соткилава (председатель, Россия), Елена Образцова (Россия), Джейн Марш (США), Сильвия Шаш (Венгрия), Мария Биешу (Молдова), Иван Пономаренко (Украина) и др. Впервые в истории Конкурса был присужден Гран-при. Награду получила Хибла Герзмава - ныне ведущая солистка московского Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко, известная далеко за пределами России. Другая участница того состязания - американское сопрано Лора Клейкомб (II премия) - в последние годы стала любимицей столичной публики; после сольного концерта (2006) она возвращалась в Москву для участия в Большом фестивале Российского национального оркестра, в концертных исполнениях опер Доницетти и Оффенбаха. «Конкурс Чайковского 1994 года едва ли сильно помог моей карьере, - говорит певица, - но на многое открыл глаза и многое мне дал».

НА ПИКЕ МУЗЫКАЛЬНОЙ ЖИЗНИ

Среди сложных моментов постсоветской истории Конкурса следует отметить три. Провал в неизвестность: в начале 1990-х Конкурс был исключен из Всемирной конфедерации за неуплату взноса. Конфликт «отцов и детей»: в 1994 году по воле членов жюри - в основном лауреатов Конкурса прошлых лет - до финала не дошло столько сильных конкурсантов, что первая, вторая, третья и пятая премии не присуждались. Наконец, календарный сбой, нарушивший четырехгодичный цикл: XIII конкурс прошел в 2007, а не в 2006 году. В остальном конкурс менялся в соответствии с тем, как жили в эти годы наши страна и общество; перемены, однако, не затронули главного - уникального альянса четырех номинаций.

XIV конкурс, прошедший летом 2011 года, стал знаменательной вехой в истории творческого состязания, выведшей его на принципиально новый уровень. Главные принципы Четырнадцатого смотра сформулировал его новый президент Валерий Гергиев: поднять судейское «реноме» Конкурса, утратившего былой авторитет, раздвинуть границы соревнования, превратившегося в глазах музыкального мира в «междусобойчик» профессоров столичных консерваторий, придать международный масштаб состязаниям, продвинуть Конкурс технологически и главное - организовать мировые концертные ангажементы для лауреатов.

В результате Конкурс претерпел множество изменений. Впервые творческие состязания прошли в двух городах - Москве (по специальностям «фортепиано» и «виолончель») и Санкт-Петербурге (по специальностям «скрипка» и «сольное пение»). Аудитория Конкурса увеличилась многократно за счет интернет-трансляций, которые велись с каждого тура конкурса на русском и английском языках. В жюри впервые за много лет работали не педагоги, а артисты мирового уровня. К сотрудничеству были привлечены солидные агентства для организации после конкурсных турне. Все это позволило стать конкурсу Чайковского турниром новой формации. Фактически конкурс вернул себе функцию реального карьерного старта для молодых исполнителей. Абсолютный победитель смотра - обладатель первой премии и Гран-при - пианист Даниил Трифонов получил концертные ангажементы на несколько лет вперед. Но и не прошедшие в финал пианисты Эдуард Кунц, Филипп Копачевский, Александр Любянцев благодаря интернет-трансляциям после Конкурса стали настоящими мировыми звездами.

В 2015 году у Конкурса двойной юбилейный статус - он прошёл в пятнадцатый раз, отмечая не только собственную круглую дату, но и 175-летие русского классика, имя которого носит. Во многом мощный вектор развития, заданный прошлым конкурсом, сохранился и на этот раз. Вновь площадками для молодых музыкантов стали залы Москвы (номинации «фортепиано» и «скрипка») и Санкт-Петербурга (номинации «виолончель» и «сольное пение»), зрителей ожидали интернет-трансляции, а для освещения событий Конкурса был использован широкий арсенал современных технических возможностей. В жюри работали знаменитые исполнители.

Одним из главных и ожидаемых новшеств стало введение принципиально отличной от старой системы судейства. Результаты голосования жюри на прошлом конкурсе были самой дискуссионной его частью, поскольку эта область оказалась закрытой и непрозрачной: американская система электронного подсчета голосов, похоже, изумляла не только публику, но порой и самих членов жюри. На XV конкурсе прежней бальной шкалы не было. Ее место заняла простая система голосования, призванная сделать работу судей предельно ясной, простой и максимально объективной.

Несмотря на сложную экономическую ситуацию, конкурс проведён на должном уровне. Об этом заявила Заместитель Председателя правительства РФ, председатель оргкомитета XV конкурса Ольга Голодец. Юбилейный конкурс отличился беспрецедентным увеличением Гран-при до 100 тысяч долларов, причем эта сумма была прибавлена к 30 тысячам долларов за первую премию. Это самая большая конкурсная награда в мире классической музыки.