02/12/2025
Русско-Джунгарские войны
Когда первые русские землепроходцы, казаки и служилые люди, подобно ручейкам, растекающимся по необъятной сибирской тайге и лесостепи, достигли верховий Оби и Енисея в начале XVII века, они столкнулись с миром, совершенно отличным от привычной им Московии. Здесь, на стыке великих сибирских рек и алтайских предгорий, кочевали ойратские племена, которых русские поначалу именовали «чёрными» или «дикими» калмыками, а позже – джунгарами. Сами себя они называли «Дербен Ойрат» – «Четыре Ойрата», союз четырёх основных племён: чорос, хошут, дербет и торгут. Джунгары, или, точнее, зюнгары (от «зүүн гар» – левая рука, левое крыло бывшего войска Чингисхана), представляли собой западную ветвь монгольских народов, сохранившую кочевой уклад жизни, воинственность и буддийскую веру школы Гелугпа, привнесённую тибетскими миссионерами.
***
Степной ветер с востока: русские и джунгары в Сибири
Первые контакты были настороженными, но не всегда враждебными. Русские остроги – Томск (основан в 1604 году), Кузнецк (1618), Красноярск (1628) – становились не только военными форпостами, но и центрами торговли. Джунгары, искусные скотоводы и воины, нуждались в ремесленных изделиях, тканях, металлических котлах, а порой и в хлебе, который русские крестьяне начинали робко сеять на новых землях. Русские же купцы и сборщики ясака жаждали пушнины, скота и, что немаловажно, информации о таинственных и богатых землях, лежавших дальше на юг и восток.
«Государева казна», вечно нуждавшаяся в пополнении, требовала от сибирских воевод одного – «приводить под высокую государеву руку» новые народы и облагать их ясаком, пушной данью. Именно этот «ясачный вопрос» и стал одним из первых камней преткновения. Джунгарские тайши и ханы считали многие мелкие сибирские народцы – шорцев, телеутов, енисейских кыргызов – своими данниками, «кыштымами». Русские же, продвигаясь вглубь Сибири, объявляли их подданными московского царя. Неизбежно возникали коллизии, поскольку одни и те же группы людей оказывались под двойным данничеством, что вело к жалобам, взаимным обвинениям и, в итоге, к вооружённым стычкам.
***
В 1607 году томские служилые люди впервые столкнулись с отрядами ойратского тайши Хотогчина, а уже в следующем году состоялся обмен посольствами между Томском и ставкой одного из ойратских правителей. Эти ранние дипломатические контакты были полны недопонимания и взаимного прощупывания. Царские воеводы, привыкшие к иерархии и жёсткой вертикали власти, с трудом разбирались в сложной системе отношений внутри ойратской конфедерации, где различные тайши то объединялись под властью одного хана, то действовали совершенно независимо. Ойраты же, со своей стороны, не всегда понимали мотивы и цели московитов, видя в них то потенциальных союзников против других кочевых соседей (например, Алтын-ханов Северной Монголии или казахов), то опасных конкурентов, посягающих на их традиционные кочевья и источники дохода.
Один из первых крупных конфликтов разгорелся вокруг енисейских кыргызов, которых джунгары считали своими данниками. Русские же, основав Красноярский острог, стремились подчинить их своей власти. Это привело к серии взаимных набегов и карательных экспедиций. В 1630-х годах джунгарский правитель Эрдэни-Батур (правил: 1634-1653), основатель Джунгарского ханства как централизованного государства, предпринял несколько походов, осаждал Томск и Кузнецк. Его послы в Москве требовали от царя не вмешиваться в дела кыргызов и телеутов, а также прекратить строительство новых острогов на землях, которые джунгары считали своими. В ответ царские власти отправляли военные отряды для защиты «своих рубежей и наказания немирных» кочевников. Так, в 1634 году отряд под командованием Якова Тухачевского нанёс поражение джунгарам силам, но это была лишь временная передышка.
***
Ситуация усугублялась тем, что границы в современном понимании этого слова в сибирской степи просто не существовало. Были зоны влияния, районы кочевий, маршруты перекочёвок, которые могли меняться в зависимости от сезона, наличия пастбищ и военно-политической обстановки. Русские остроги, как колья, вбивались в эту подвижную ткань кочевого мира, пытаясь закрепить за Москвой определённые территории. Джунгары воспринимали это как прямое посягательство на их жизненное пространство. В одном из своих писем Эрдэни-Батур писал московскому царю: «Земли те искони наши, а вы на тех землях города ставите и ясачных наших людей к себе привлекаете». Ответы из Москвы были не менее категоричны: «Государь наш тех земель никому не отдаст, ибо они под его высокой рукой извечно». Эта переписка, полная взаимных упрёков и угроз, наглядно демонстрировала пропасть между двумя мировоззрениями – оседлой земледельческой цивилизации, стремящейся к чётким границам и административному контролю, и кочевой империей, для которой земля была прежде всего пространством для передвижения стад и сбора дани.
***
Несмотря на частые конфликты, торговля между московитами и джунгарами не прекращалась. Караваны с китайскими товарами – шёлком, чаем, ревенем – шли через джунгарские степи в Сибирь, а оттуда в Москву. Джунгары выступали важными посредниками в этой транзитной торговле, извлекая из неё немалые выгоды. Купцы, такие как знаменитый Федот Котов, оставивший описание своего путешествия в Персию через джунгарские земли в 1623 году, рисковали многим, но и прибыль в случае успеха была огромной. Эта двойственность отношений – война и торговля, вражда и временные союзы – будет характерна для всего периода русско-джунгарского соседства.
Обе стороны прекрасно понимали, что полное военное или политическое уничтожение противника либо невозможно, либо невыгодно. Гораздо продуктивнее было поддерживать состояние «управляемого конфликта», время от времени «наказывая непокорных», собирая дань или отгоняя стада, но не переходя черту, за которой начиналась бы тотальная война на истощение. Однако по мере укрепления набирающего силу Московского государства, так и не менее амбициозного Джунгарского ханства, пространство для манёвра сужалось, а ставки в этой большой степной игре становились всё выше.
***
Между молотом и наковальней: Джунгарское ханство в тисках имперских амбиций
К середине XVII века Джунгарское ханство, консолидированное усилиями Эрдэни-Батура и его преемников, превратилось в мощную военно-политическую силу в Центральной Азии. Обладая значительными людскими ресурсами, разветвлённой системой управления и боеспособной армией, основу которой составляла маневренная конница, джунгары начали проводить активную экспансионистскую политику. Их интересы простирались от Восточного Туркестана (Кашгарии), который они стремились подчинить своему влиянию, до границ Казахского ханства и Сибири. Однако главным геополитическим противником Джунгарии стала набиравшая силу маньчжурская династия Цин, захватившая власть в Китае в 1644 году. Именно противостояние с Цинской империей во многом определило внешнюю политику джунгарских ханов на протяжении почти столетия и косвенно влияло на их отношения с Россией.
Русское правительство внимательно следило за событиями в сердце Азии. С одной стороны, усиление Джунгарского ханства создавало угрозу южным сибирским границам. Набеги джунгарских отрядов на русские поселения и остроги, захват пленных, угон скота – всё это было постоянной головной болью для сибирских воевод. С другой стороны, джунгары могли рассматриваться как потенциальный союзник против других кочевых народов или даже как противовес Цинской империи, с которой у России также начали возникать трения из-за Приамурья. Эта двойственность определяла сложный и зачастую противоречивый характер русской политики в регионе. Москва пыталась лавировать, поддерживая с джунгарами то мирные, то откровенно враждебные отношения, в зависимости от текущей конъюнктуры.
***
Одним из наиболее ярких правителей Джунгарии этого периода был Галдан Бошогту-хан (правил: 1671-1697). Амбициозный и талантливый полководец, он не только укрепил ханскую власть внутри Джунгарии, но и предпринял ряд успешных походов. Он подчинил Восточный Туркестан, разгромил войска Алтын-ханов в Халхе (Внешней Монголии) и вступил в прямое столкновение с Цинской империей. В этой борьбе Галдан неоднократно пытался заручиться поддержкой России. Его послы прибывали в Москву, предлагая союз против цинского Китая, прося огнестрельное оружие, порох и даже военных специалистов.
Русское правительство, напротив, проявляло осторожность. Связываться открытым союзом с джунгарами против могущественного Китая, с которым Россия только что заключила Нерчинский договор (1689), было рискованно. Тем не менее, неофициальные контакты поддерживались, а торговля оружием, хоть и не в тех масштабах, на которые рассчитывал Галдан, шла. Москва была заинтересована в ослаблении как Джунгарии, так и Цинской империи, надеясь извлечь выгоду из их противостояния. Поражение Галдана в войне с Цинской империей и его смерть в 1697 году несколько изменили расклад сил. Новый джунгарский правитель, племянник Галдана Цэван-Рабдан (правил: 1697-1727), оказался не менее энергичным и дальновидным политиком.
Он сумел восстановить единство ханства, продолжил экспансию в казахские степи и вновь активизировал контакты с Российской империей. Период его правления отмечен как обострением русско-джунгарских отношений, так и попытками найти точки соприкосновения. Цэван-Рабдан, как и его предшественник, видел в Российской империи потенциального союзника против Цинов и Казахского ханства, но при этом жестко отстаивал интересы своего государства на сибирских рубежах. Он требовал прекратить строительство русских крепостей на Иртыше, вернуть беглых джунгарских подданных и не вступать в отношения с казахами и другими кочевыми народами.
***
Именно при Цэван-Рабдане русское правительство, возглавляемое Петром I, начало проводить более активную и наступательную политику в Сибири. Интерес Петра к восточным землям был продиктован не только стремлением расширить территорию империи и получить доступ к новым ресурсам, но и геостратегическими соображениями. Поиски торговых путей в Индию и Китай, слухи о «песошном золоте» в районе Яркенда (Восточный Туркестан), необходимость укрепления границ перед лицом неспокойных кочевых соседей – всё это толкало Петра к решительным действиям.
В 1714 году по его указу была снаряжена экспедиция подполковника Ивана Бухгольца с целью основания крепостей на Иртыше и поиска золотых россыпей. Эта экспедиция, положившая начало строительству Омской (1716), Ямышевской (1715, восстановлена в 1716), Семипалатинской (1718) и Усть-Каменогорской (1720) крепостей, вызвала резкое недовольство Цэван-Рабдана. Он рассматривал это как вторжение на свои земли и неоднократно требовал срыть укрепления, а его отряды совершали нападения на строящиеся крепости и русские отряды. Так, в 1715 году джунгары осадили Ямышевскую крепость, вынудив отряд Бухгольца отступить с большими потерями.
Несмотря на эти столкновения, ни Россия, ни Джунгария не были заинтересованы в полномасштабной войне друг с другом. Цэван-Рабдан был поглощён борьбой с Цинской империей, которая в 1715 году начала против него крупное наступление. Россия же, только что вышедшая из изнурительной Северной войны со Швецией, не имела ни сил, ни желания ввязываться в новый серьёзный конфликт на востоке. Поэтому обе стороны предпочитали решать спорные вопросы путём переговоров, хотя и не всегда успешных. В 1720 году в ставку Цэван-Рабдана было отправлено русское посольство во главе с капитаном Иваном Унковским.
***
Целью посольства было урегулирование пограничных споров, заключение торгового договора и, по возможности, склонение джунгарского хана к союзу против Цинов или, по крайней мере, к нейтралитету. Унковский провёл в Джунгарии почти два года, оставив подробные записки о своём путешествии, которые являются ценным источником по истории и этнографии Джунгарского ханства. Однако достичь всех поставленных целей ему не удалось. Цэван-Рабдан, чувствуя свою силу, вёл себя высокомерно, требовал от России территориальных уступок и не спешил связывать себя союзническими обязательствами. Как писал Унковский, хан заявил: «Земля де Ямыш-озеро и другие места по Иртышу реке наши древние, а вы де, русские, теми местами неправедно завладели и города построили».
Тем не менее, определённые договорённости были достигнуты. Русским купцам разрешалось торговать в Джунгарии, а джунгарским – в сибирских городах. Был произведён обмен пленными. Но главный вопрос – о границах – остался нерешённым. Россия продолжала укреплять Иртышскую линию, а джунгары – совершать набеги на русские владения. Эта ситуация «ни войны, ни мира» сохранялась на протяжении многих лет. Джунгарское ханство, зажатое между двумя империями – Россией и Китаем, – пыталось играть на их противоречиях, извлекая для себя максимальную выгоду. Но эта игра была чрезвычайно опасной. Любой неверный шаг мог привести к катастрофе.
***
Русские дипломаты и военные прекрасно понимали уязвимость Джунгарии. В одном из донесений Сибирского приказа в Сенат отмечалось: «Джунгары зело опасаются китайцев, а потому с нами в большую ссору входить не посмеют, но и нам с ними без нужды ссориться не резон, ибо могут они быть полезны против тех же китайцев, если те начнут на нас наступать». Эта циничная, но прагматичная позиция во многом определяла русскую политику в регионе. Джунгария была одновременно и угрозой, и ценным буфером, и потенциальным союзником. Балансировать между этими тремя ипостасями было главным искусством русской дипломатии на восточных рубежах.
***
Остроги против кочевий: битва за Иртыш и сибирские рубежи
Повеление Петра I о продвижении вглубь сибирских степей и закреплении на берегах Иртыша не было спонтанным решением. Оно диктовалось целым комплексом причин: от стратегической необходимости обезопасить существующие русские поселения от набегов кочевников до экономических интересов, связанных с поиском легендарного «песошного золота» Яркенда и установлением прямого торгового пути в Индию. Иртышская линия крепостей – Омск, Ямышевская, Железинская, Семипалатинская, Усть-Каменогорская – должна была стать не просто оборонительным рубежом, но и плацдармом для дальнейшей экспансии России на юг и восток.
Естественно, такое активное строительство и продвижение русских отрядов в земли, которые джунгарские ханы считали своими или, по крайней мере, сферой своего влияния, не могло не вызвать ожесточённого сопротивления. Строительство каждой крепости превращалось в настоящую военную операцию. Отряды служилых людей, казаков и приписных крестьян под прикрытием пушек рубили лес, ставили тын, возводили башни и земляные валы. Джунгарская конница, лёгкая и неуловимая, как степной ветер, постоянно тревожила строителей. Внезапные налёты, захват фуражиров и отбившихся от основного отряда людей, попытки поджечь строения – всё это было обыденным делом. Русским приходилось работать, что называется, «одной рукой строя, а другой держа мушкет».
Особенно тяжело пришлось отряду подполковника И. Бухгольца, отправленному в 1714 году с задачей дойти до Ямыш-озера и заложить там крепость. Зима 1715-1716 годов, проведённая в наспех построенном Ямышевском острожке, оказалась для отряда катастрофической. Осаждённые десятитысячным войском Цэван-Рабдана, страдая от голода, цинги и постоянных атак противника, русские потеряли более двух тысяч человек убитыми, умершими от болезней и взятыми в плен. Лишь весной остатки отряда смогли прорваться вниз по Иртышу и основать Омскую крепость. Этот трагический опыт, однако, не остановил русского продвижения. Напротив, он лишь укрепил решимость правительства закрепиться на Иртыше любой ценой.
***
Военные действия в этом регионе имели свою специфику. Это не были классические европейские сражения с линейной тактикой и массированным применением артиллерии. Здесь господствовала маневренная война. Джунгары, прирождённые конники, вооружённые луками, саблями, копьями, а также трофейными или закупленными у русских и китайцев ружьями, предпочитали действовать небольшими отрядами, совершая стремительные набеги и тут же отступая в степь, уводя с собой пленных и скот. Их тактика «укусил и убежал» была чрезвычайно эффективна против медлительных русских пехотных частей и обозов. Русские же делали ставку на огневую мощь своих ружей и пушек, а также на систему острогов, которые служили опорными пунктами и базами снабжения.
Конные казачьи отряды, более мобильные, чем регулярная пехота, использовались для разведки, преследования противника и охраны коммуникаций. Одним из ключевых моментов противостояния стала борьба за контроль над кочевьями и данниками. И русские, и джунгары стремились подчинить своему влиянию мелкие сибирские народцы – телеутов, барабинских татар, енисейских кыргызов. Эти племена, занимавшие промежуточное положение между двумя гигантами, часто оказывались «меж двух огней».
Их лояльность была непостоянной: они платили ясак то русским, то джунгарам, в зависимости от того, чья сила в данный момент казалась более внушительной. Нередко они сами провоцировали конфликты, жалуясь одной стороне на притеснения со стороны другой, в надежде извлечь из этого выгоду. Русские власти отвечали на джунгарские набеги карательными экспедициями. Так, в 1720-х годах, после очередного разорения джунгарами русских волостей, были предприняты походы отрядов Василия Чередова и Дмитрия Павлуцкого, которые углубились в джунгарские кочевья, нанесли несколько поражений мелким улусам и захватили пленных. Однако эти экспедиции, хотя и демонстрировали военную силу, не могли кардинально изменить ситуацию. Джунгарское ханство было слишком большим и слишком сильным, чтобы его можно было сокрушить одним ударом.
***
Цэван-Рабдан, а затем и его сын и преемник Галдан-Цэрэн (правил: 1727-1745), которого современники считали одним из самых выдающихся джунгарских правителей, продолжали оказывать давление на Иртышскую линию. Галдан-Цэрэн, так же как и его отец, был вынужден вести войну на два фронта – против Цинской империи и против Казахского ханства, что ослабляло его натиск на русские владения. Тем не менее, он не оставлял попыток вернуть под свой контроль земли по Иртышу. В 1730 годах джунгарские отряды неоднократно вторгались в пределы Кузнецкого уезда и Барабинской степи, разоряя поселения и уводя жителей. В ответ Россия укрепляла Иртышскую линию, строила новые форпосты и редуты, увеличивала численность войск. Была создана Сибирская пограничная линия, подчинённая непосредственно Военной коллегии. Командующими этой линией назначались опытные генералы, такие как Урлих Христофор Миних (дядя знаменитого фельдмаршала) и Иван Кириллов.
Несмотря на постоянные военные столкновения, обе стороны старались не доводить дело до полномасштабной войны. И Россия, и Джунгария были заинтересованы в сохранении торговли. Через джунгарские земли в Россию поступали китайские товары, а джунгары покупали у русских ремесленные изделия, хлеб и оружие. Дипломатические контакты, хотя и прерываемые периодами обострений, не прекращались. Послы и гонцы курсировали между Тобольском, Санкт-Петербургом и ставкой джунгарского хана, пытаясь урегулировать споры, договориться об обмене пленными или заключить очередное «мирное» соглашение, которое, как правило, нарушалось через несколько лет, а то и месяцев. В одном из писем Галдан-Цэрэн высказывал русским властям: «Ваши люди приходят на наши земли, строят крепости, а когда наши люди их прогоняют, вы говорите, что мы нарушаем мир. Где же тут правда?» Ответы из Петербурга были столь же исполнены «справедливого» негодования по поводу «вероломных» набегов джунгар.
***
Особую остроту конфликтам придавала проблема беглых. Из Джунгарии на русскую территорию часто убегали недовольные политикой хана улусные люди, пленные русские и представители покорённых народов. Русские власти, как правило, неохотно выдавали этих беглецов, видя в них потенциальных работников, солдат или источник информации. Джунгары же рассматривали это как нарушение своих прав и требовали немедленной выдачи «своих людей». Этот вопрос становился причиной многочисленных дипломатических демаршей и военных угроз. Поэтом к 1740 годам Иртышская линия превратилась в мощный оборонительный рубеж, который джунгарам было уже не под силу преодолеть.
Строительство Колывано-Воскресенской линии (Змеиногорск, Барнаул) отодвинуло русскую границу на юг, в предгорья Алтая, богатые серебряной рудой. Джунгарское ханство, ослабленное междоусобицами, начавшимися после смерти Галдан-Цэрэна, и войной с Цинь, уже теряло мощь. Битва за Иртыш и сибирские рубежи была фактически выиграна Россией, хотя отдельные стычки и набеги продолжались. Остроги, построенные ценой огромных усилий и жертв, сыграли свою решающую роль в закреплении русских на этих землях и в дальнейшем их продвижению в Центральную Азию. Они стали не только военными форпостами, но и центрами колонизации и административного управления этим обширным и беспокойным регионом.
***
Закат Джунгарской орды: агония степного гиганта и русское продвижение
Смерть Галдан-Цэрэна в 1745 году стала началом конца для Джунгарского ханства. Этот правитель, обладавший несомненным авторитетом и твёрдой рукой, сумел на протяжении почти двух десятилетий поддерживать внутреннее единство страны и успешно противостоять внешним врагам. Однако после его кончины в Джунгарии разразилась ожесточённая борьба за власть между его наследниками и влиятельными нойонами (аристократами). Эта междоусобица, длившаяся около десяти лет, подточила силы ханства изнутри, сделав его лёгкой добычей для его соседей – Цинской империи, Казахского ханства и, в меньшей степени, Российской империи.
Русское правительство Елизаветы Петровны внимательно наблюдало за агонией степного гиганта. С одной стороны, ослабление Джунгарии было выгодно России, так как снимало постоянную угрозу её сибирским границам. Прекращались набеги, уменьшалась необходимость держать на Иртышской и Колывано-Воскресенской линиях крупные воинские контингенты. С другой стороны, полное уничтожение Джунгарского ханства и его поглощение Цинской империей также не входило в планы Петербурга. Россия опасалась чрезмерного усиления Китая и его непосредственного выхода к русским границам на всём протяжении южной Сибири. Поэтому русская дипломатия пыталась проводить сложную политику: не вмешиваться открыто во внутренние джунгарские распри, но при этом поддерживать те силы, которые могли бы сохранить хотя бы видимость независимого Джунгарского государства, пусть и ослабленного, но способного служить буфером между Россией и Китаем.
***
В этой борьбе за джунгарское наследство на политическую арену вышли несколько претендентов. Сначала власть захватил средний сын Галдан-Цэрэна, Цэван-Дорчжи, известный под тронным именем Аджа-хан. Однако он оказался нерешительным правителем и вскоре был свергнут и убит своим старшим братом Лама-Дорчжи. Тот, в свою очередь, также не смог удержать власть надолго. Против него выступили влиятельные нойоны Даваци и Амурсана. Амурсана, честолюбивый и энергичный потомок одного из ойратских княжеских родов, сыграл ключевую роль в дальнейших событиях. Он обратился за помощью к Цинской империи, которая, воспользовавшись удобным моментом, в 1755 году ввела в Джунгарию свои войска. Армия Цинов, насчитывавшая до 50 тысяч человек, при поддержке монгольских союзников и самого Амурсаны, практически не встретила сопротивления. Лама-Дорчжи был разбит и казнён, а Даваци, провозглашённый ханом, вскоре также был захвачен в плен и отправлен в Пекин.
Казалось, что цель достигнута: Джунгария покорена, Амурсана, как союзник Цинов, должен был получить значительную долю власти. Однако цинский император Цяньлун не собирался делиться плодами победы. Он решил полностью ликвидировать Джунгарское ханство и включить его территорию в состав своей империи. Амурсане была предложена лишь скромная должность, что его совершенно не устраивало. В 1755 году он поднял восстание против своих вчерашних союзников – цинских маньчжуров. Это восстание было отчаянной попыткой сохранить независимость Джунгарии, но силы были слишком неравны. Цинь бросила на подавление мятежа огромные силы. Начался настоящий геноцид джунгарского народа. По разным оценкам, от 70 до 80 процентов населения Джунгарии – около 600 тысяч человек – было либо убито, либо умерло от голода и болезней. Тысячи джунгар, спасаясь от цинской резни, бежали в пределы России и казахские степи.
***
Русское правительство оказалось в сложной ситуации. С одной стороны, оно не могло открыто поддержать Амурсану, так как это означало бы войну с Цинской империей, к которой Россия не была готова. С другой стороны, оно не хотело допустить полного уничтожения джунгар и усиления Китая. Поэтому была избрана тактика «гуманного нейтралитета». Русские пограничные власти получили указание принимать бегущих джунгар, оказывать им помощь, расселять их на свободных землях в пределах Сибири, но при этом не позволять им использовать русскую территорию для организации сопротивления Цинам. Амурсана, потерпев окончательное поражение, в 1757 году также бежал в Россию и обратился к императрице с просьбой о помощи и предоставлении убежища.
Его появление в Тобольске вызвало большой дипломатический скандал. Цинское правительство потребовало немедленной выдачи «мятежника». Русские власти, оказавшись под сильным давлением, долго колебались. В итоге Амурсана умер в Тобольске от оспы в том же 1757 году, что избавило Петербург от необходимости принимать трудное решение о его выдаче. Тело его, однако, было показано цинским послам для удостоверения его смерти, а затем, по некоторым данным, тайно захоронено. Гибель Джунгарского ханства имела далеко идущие последствия для всего региона. Огромные территории Центральной Азии обезлюдели. На месте некогда могущественного кочевого государства образовался вакуум власти, который поспешили заполнить его соседи.
Цинская империя присоединила к себе большую часть Джунгарии, создав на её месте провинцию Синьцзян («Новая граница»). Россия также воспользовалась ситуацией для укрепления своих позиций. Значительная часть алтайских кочевий, ранее находившихся под властью джунгар, была включена в состав Российской империи. Многие алтайские зайсаны (старейшины) приняли русское подданство, ища защиты от цинской угрозы и внутренних неурядиц. Так, в 1756 году значительная часть алтайцев-теленгитов, кочевавших в верховьях Оби и Катуни, присягнула на верность русской короне. Русские пограничные линии – Иртышская, Колывано-Воскресенская, а затем и Бухтарминская – продвинулись далеко на юг, охватив Горный Алтай.
***
Остатки джунгарского народа, избежавшие гибели, были рассеяны. Часть из них была переселена цинскими властями в другие районы Китая, часть нашла убежище в России (где они со временем смешались с калмыками и другими народами), часть – в казахских степях. Трагедия Джунгарии стала суровым уроком для других кочевых народов, показав, что времена независимых степных империй подходят к концу. Наступала эпоха господства крупных оседлых государств, обладавших более развитой экономикой, централизованным управлением и регулярной армией. Для России исчезновение Джунгарского ханства означало устранение давней угрозы её сибирским владениям. Теперь главным соседом и потенциальным соперником на востоке становился Китай.
Отношения с ним требовали выстраивания новой системы пограничного контроля, дипломатических контактов и торговых связей. Начался длительный и сложный процесс демаркации русско-китайской границы, который растянулся на десятилетия. Русское продвижение на юг и восток, однако, не остановилось. Освоение Алтая, присоединение казахских жузов, экспансия в Среднюю Азию – всё это было ещё впереди. Но закат Джунгарской орды стал важным рубежом, открывшим новую страницу в истории этого огромного региона, где столкнулись интересы нескольких цивилизаций и где на руинах одной кочевой империи вырастали контуры будущих границ и геополитических раскладов. Память о грозных джунгарах ещё долго жила в преданиях сибирских народов, напоминая о временах, когда степной ветер с востока нёс с собой не только пыль дорог, но и звон сабель, и ржание боевых коней.
ххх
Эфү Цэрэн – предок правителей хошуна Сэцэн чин вана. Политический и военный деятель Халха-Монголии XVIII века. В 1692 году Цэрэн вместе со своей бабушкой переселился со своей родины, современного аймака Архангай, в Маньчжурский Китай и поселился в Пекине, где стал государственным чиновником – тушэмэлом. Его подданые были объединены в одно кочевье и размещены в Чахарском жёлто-знамённом хошуне. Маньчжурский император Канси отметил сообразительность и талант монгола, лично курировал его образование, вёл с ним беседы и относился к нему с уважением.
В 1706 году император Канси отдал свою дочь в жёны Цэрэну, тем самым Цэрэн стал зятем или «эфү» императора. Получив чин «бэйсэ» Цэрэн вернулся со своими поддаными на родину, территорию современного современного сомона Тамир, аймак Архангай. В 1715 году Цэрэн отправился на реку Туйн, чтобы защищать джунгарского Цэвэн Рабдана. Он считал важным делом защитить Халха-Монголию и западную границу империи Цин от могущественных джунгар. В 1720 Цэрэн, следуя за маньчжурским генералом Фурданом, сражался против джунгар.
В 1727 году Цэрэн отправился на реку Цөх (Чикой), чтобы установить границу между Российской империей и империей Цин, организовав работу по определению границы совместно с русским представителем, возвёл обоо. В 1731 году, когда джунгарская армия общей численностью 26 000 воинов, вооружённая ружьями и пушками, вторглась в Халху, Цэрэн, командуя всего лишь 15 000 воинами, собранными в основном с территории современного Архангая, без поддержки маньчжур, избегавшими боёв, одержал победу над джунгарами в битве на территории Сүх алдах. После этого он был назначен абсолютным правителем Халхи.
***
В 1732 году, когда армия джунгарского генерала Бага Цэрэндондоба атаковала Халху, они разграбили личные владения Цэрэна, взяли в плен двух его сыновей и угнали много лошадей и скота. Цэрэн разгромил и отбросил джунгарскую армию у Хэрсэн-Чулуу и Эрдэнэ-дзу, после чего был удостоен звания «выдающийся богатырь» и вскоре стал государственным эфу. После этой победы над джунгарами Эфу Цэрэн прославился во всём регионе как «Сэцэн-ван, Сэцэн-хан» и пользовался более сильным влиянием на цинского императора, чем маньчжурские генералы, которые проявили себя посредственно и откровенно избегали сражений. Он вёл многогранную и масштабную политическую борьбу за объединение Халхи.
Эфу Цэрэн был генералом, занимавшим высший чин в войсках Халхи, имевшим собственные владения в Халхе и Чахаре, а также особое поместье в Пекине. Одни считают его предателем, служившим маньчжурам, другие – героем, защищавшим Халху, центр Монгольского государства, во времена давления врагов с севера, юга и запада. В 1733 году Цэрэн снова получил право устанавливать межгосударственные границы и поселился на территории современного Ховда. В 1734 году он отправился в Пекин для обсуждения политической и военной обстановки на границе. В 1735 году Цэрэн был ответственен за установление мира с джунгарским хунтайджи Галдан Цэрэном.
В 1736 году Цэрэн взял 1500 солдат и поселился в землях современного Улясутай и Орхон. В 1737 году джунгарский хунтайджи Галдан Цэрэн отправил ему письмо с предложением поселить ойратов на Алтае. В том же году Цэрэн отправился в Пекин, чтобы обсудить пограничный вопрос с джунгарским послом. В 1739 году он также обсудил пограничный вопрос с джунгарским послом Халиу. В 1740 году Цэрэн потребовал, чтобы границу охраняли только войска из Халхи, на что маньчжурский император согласился. К 1741 году Цэрэн уже совсем состарился, и его военный центр был перенесён в Тамир. После смерти Цэрэна в 1750 году наследником стал его старший сын Цэнгунджав. Конец статьи.
